Изменение Уголовно-процессуального кодекса РФ с 29 февраля 2023 года

30 ноября 2018 в 16:26

Конституция Российской Федерации гарантирует каждому гражданину защиту от ограничений и лишений, прямо не установленных действующим законодательством, в том числе и от применяемых мер уголовно-процессуального принуждения в формах задержания, избрания меры пресечения, а также продления её сроков.

Заключение под стражу выступает в качестве наиболее строгой меры пресечения, избрание которой применяется только на основании судебного постановления при наличии оснований, предусмотренных ст. 97, 99, 108 УПК РФ, при невозможности применить иную, более мягкую меру.

Закон определяет предельные сроки содержания под стражей на стадии предварительного следствия, которые составляют для лиц, обвиняемых в совершении преступлений категории небольшой и средней тяжести, — шесть месяцев; по обвинению в совершении тяжких преступлений – двенадцать месяцев; по обвинению в совершении особо тяжких преступлений – восемнадцать месяцев (ст. 109 УПК).

Часть четвертая ст. 109 УПК императивно закрепляет, что продление сроков содержания под стражей в дальнейшем не допускается.

Оговорки по ст. 109 УПК РФ

Однако, столь категоричный запрет сопровождается оговорками, позволяющими продлить срок содержания под стражей. В случае, когда обвиняемому не позднее, чем за 30 суток до окончания предельного срока предъявлены к ознакомлению материалы уголовного дела, но:

ознакомиться с материалами уголовного дела в течение указанного срока не представилось возможным;
оставшегося срока недостаточно для принятия решений прокурору или суду в пределах их компетенции по поступившему им уголовному делу (речь идет о компетенциях, предусмотренных ст. 221, 226, 226.8 и 227 УПК).

Проверка конституционности положений ст. 109 УПК неоднократно была предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ. При этом, ключевым в ряду судебных решений этого органа является Постановление от 22 марта 2005 г.

№ 4-П «По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд».

Несмотря на то, что оно напрямую не содержит оценки возможности продления меры пресечения на стадии предварительного следствия за границами предельного срока содержания под стражей, судьями институционально сделан вывод о том, что ограничение конституционных прав, закрепленных ст. 22 и 55 Конституции РФ, даже при истечении предельных сроков, вполне оправдан в целях достижения интересов правосудия.

Между тем, у правосудия может быть только один интерес: в условиях состязательности сторон законно разрешить спор между обвинением и защитой. Суд рассматривает вопрос о продлении сроков содержания под стражей, в первую очередь, в порядке судебного контроля.

На стадиях, предшествующих назначению уголовного дела к слушанию, он не может руководствоваться исключительно интересами органов предварительного следствия и обвинения, которые за значительный срок не смогли реализовать функцию обвинения, включающую в себя сбор доказательств и формулирование обвинения в соответствии с предметом доказывания по конкретному уголовному делу.

Не исключаются злоупотребления со стороны защиты, которые нередко проявляются в умышленном затягивании процессуальных и следственных действий.

Чаще всего на практике мы вынуждены наблюдать волокиту и граничащее с халатностью бездействие органов и должностных лиц, осуществляющих предварительное расследование.

Тем самым, допуская продление сроков содержания под стражей путем придания избранной мере пресечения практически гарантированной стабильности до направления уголовного дела прокурору, Конституционный Суд РФ оправдывает это необходимостью создания условий для дальнейшего разрешения дела по существу.

Сами же полномочия суда по разрешению дела по существу предъявленного обвинения возникают только с момента поступления к нему уголовного дела и назначения дела к слушанию в пределах компетенции, установленной ст. 227 УПК РФ.

Адвокат Алексей Нянькин, автор статьи

Основываясь на процессуальной допустимости органа предварительного следствия продлять обвиняемому срок содержания под стражей, в том числе и с формальным выполнением требований закона о начале ознакомления с материалами уголовного дела, Конституционный суд, наряду с Верховным Судом РФ, давно оправдывающим такое продление, дают возможность следствию и органу дознания восполнять пробелы предварительного расследования.

Защита в принципе оказывается лишена возможности противодействовать обвинению. Следователи и дознаватели, которые даже при условии, когда формально предварительное расследование еще не завершено, за 30 суток до истечения предельного срока предъявляют первую часть многотомного дела для ознакомления, а затем, продолжают исполнять следствие.

На практике нам приходилось сталкиваться со случаями, когда после начала ознакомления с материалами уголовного дела до следующего дня ознакомления с делом проходило четыре-пять месяцев.

А промежуточные продления сроков содержания под стражей осуществлялись судами без выяснения причин, по которым своевременно начатое ознакомление обвиняемого с материалами дела оказалось приостановлено с условной неопределенностью.

Другим примером можно назвать дело, в котором орган предварительного следствия сознательно предъявил материалы уголовного дела защите, не выполнив целый ряд необходимых следственных действий. Затем, получив уголовное дело, возвращенное ему прокурором, дополнял следствие в течение предоставленного ему срока.

Дополнения в ст. 109 УПК от февраля 2018 г

По пути расширения оснований для продления сроков содержания под стражей на досудебных стадиях уголовного судопроизводства пошли и законодательные органы. В феврале 2018 г. были внесены дополнения в ст. 109 УПК части 8.1-8.3, прямо предусматривающие возможность продления сроков содержания под стражей в следующих случаях:

возвращение уголовного дела прокурору;
обжалование соответствующего постановления вышестоящим прокурором со стороны органов, осуществляющих расследование;
реализация прокурором полномочий по утверждению обвинительного заключения.

Стремление любыми способами сохранить ранее избранную меру пресечения в виде заключения под стражу, когда основания продления срока заключения мотивируется только тем, что обстоятельства дела не изменились, свидетельствует о неуклонном обвинительно-инквизиционном подходе к содержанию механизма мер уголовно-процессуального принуждения.

Практика применения норм частей третьей-седьмой ст. 109 УПК была подвергнута оценке с позиции конституционности еще раз в 2015 г.

, когда Конституционный Суд принял решение вернуться к проверке указанных норм на предмет соответствия Конституции РФ. Поводом стала жалоба гражданина Махина В.С.

, который до начала рассмотрения его дела по существу судом первой инстанции находился под стражей на протяжении 42 месяцев (Постановление № 23-П от 16.07.2015).

Продление сроков задержания: как бороться?

При наличии в действующем законодательстве разных способов, которые защита может использовать в борьбе с таким продлением сроков содержания под стражей, стремление Конституционного Суда РФ оправдать сложившуюся правоприменительную практику удивляет. К данным способам Конституционный Суд РФ относит:

Право защиты заявлять ходатайства об отмене или изменении меры пресечения;
Механизм судебного контроля, при котором в каждом случае продления срока избранной меры пресечения суд должен проверять законность и обоснованность заявленного ходатайства следствия или прокурора;
Обращение с заявлением о присуждении компенсации за нарушение права на справедливое разбирательство в разумный срок.

Завершаются рассуждения судей тем, что сама по себе мера пресечения – это еще не приговор, а в случае оправдания Подсудимый будет вправе в рамках реабилитации требовать компенсации за незаконное содержание под стражей.

В то же время практический интерес имеют точки зрения судей Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова и С.М. Казанцева, заявивших свое особое мнение (применительно к судье Казанцеву – явно отличное от единого мнения остальных судей) по анализируемой проблеме.

И если Гаджиев Г.А. и Данилов Ю.М. в целом согласились с резолютивной частью Постановления № 23-П, то С.М. Казанцев обратил внимание, что, несмотря на многократность исследования практики правоприменения, по-прежнему на законодательном и институционном уровне не разрешены два вопроса:

с какого момента начинать отсчет предельного срока содержания под стражей на этой «квази-стадии» уголовного судопроизводства (при возвращении уголовного дела прокурору судом либо прокурором следователю): с момента возбуждения уголовного дела, с момента возвращения делу к прокурору, либо с момента получения дела следователем?
обязан ли следователь знакомить обвиняемого со всеми материалами дела, или только с теми материалами, которые были приобщены к делу после возвращения уголовного дела для устранения недостатков, препятствующих рассмотрению дела судом?

Следует согласиться с позицией С.М.

Казанцева, который, тем самым ставит самый главный для обвиняемого и в целом для института гарантий прав на личную неприкосновенность и справедливость судебного разбирательства, вопрос: какой срок свыше предельного (6,12 или 18 месяцев) он может содержаться под стражей до начала судебного разбирательства в первой инстанции? И принципиально возможно ли этот вопрос вообще рассматривать, либо органы предварительного расследования и Прокурор должны исходить и практической невозможности последующего продления сроков содержания под стражей до достижения предельных?

Полагаем, что внесение правовой определенности в данном вопросе возможно только установлением дополнительных предельных сроков содержания под стражей в случае необходимости предоставления права обвиняемому на ознакомление с материалами уголовного дела (в совокупности с действием института ограничения в сроках ознакомления при злоупотреблениях защиты в этом), а также при возвращении уголовного дела судом прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ). В таком случае механизм ведомственного контроля и прокурорского надзора за соблюдением сроков расследования и, соответственно, сроков избранных мер принуждения оставит меньше лазеек для хронических проблем в качестве, полноте и оперативности досудебных стадий судопроизводства.

Тогда не будет никакого смысла в позитивных ожиданиях, при которых декларирующийся принцип судебного усмотрения, когда вопросы проверки обоснованности ходатайства отнесены к исключительной компетенции суда, позволяет допускать ситуации, при которых обвиняемые, не злоупотребляя своими процессуальными правами, в том числе и на ознакомление с материалами уголовного дела, вынуждены находиться под стражей до поступления дела в суд для его рассмотрения в первой инстанции, окажется атавизмом.
Далее по теме:
20 рублей в день – цена незаконного содержания в СИЗО невиновного
В России появятся частные СИЗО
Правила зачета времени содержания в СИЗО: разъяснения Верховного Суда РФ

Уголовно-процессуальный Кодекс больше не дадут править чаще раза в год

Заместитель председателя комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству Елена Мизулина предлагает внести поправки в уголовно-процессуальное законодательство РФ.
— Мы предлагаем подготовить законопроект, устанавливающий особый порядок внесения изменений в Уголовно-процессуальный кодекс, предусмотрев в том числе периодичность принятия таких законов не более одного в год с установлением единой даты его вступления в силу, внесение изменений в УПК РФ на основании отдельного закона и запрет включения положений об изменении кодекса в тексты федеральных законов, изменяющих другие Законодательные акты Российской Федерации, — рассказала сенатор.
Вопрос о законопроекте будет обсуждаться 22 апреля в Совете Федерации, где Елена Мизулина проведет парламентские слушания на тему «Уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации: состояние и перспективы».

В мероприятии примут участие представители федеральных и региональных органов государственной власти, Министерства внутренних дел РФ, Генеральной прокуратуры РФ, Гильдии российских адвокатов, общественных организаций и учебных заведений. Участники слушаний рассмотрят актуальные вопросы совершенствования уголовно-процессуального законодательства РФ.

— В декабре 2016 года исполняется 15 лет со дня принятия действующего УПК РФ, рассказала инициатор слушаний сенатор Елена Мизулина. — Поэтому вполне резонно, что мы должны подвести некие итоги. Понять, к каким результатам привела та процессуальная реформа уголовного правосудия, которая была запущена в начале 2000-х.

По словам сенатора, 15-летний опыт применения УПК РФ позволяет начать обсуждение дальнейших перспектив развития процессуальной реформы 2001 года.

В проекте рекомендаций парламентских слушаний (есть в распоряжении «Известий») говорится о том, что анализ судебной практики позволяет сделать вывод: от обвинительного уклона в сфере уголовного правосудия так и не удалось избавиться. Доля оправдательных приговоров остается невысокой. Если в 2002 году доля оправданных составляла 1% от общего числа подсудимых, то в 2014 году даже эта малая цифра снизилась вдвое и составила 0,5%.

Одновременно обращает на себя внимание тот факт, что почти каждое четвертое дело в 2014–2015 годах было прекращено судом. Более половины дел рассмотрено судом в особом порядке, то есть без проведения судебного разбирательства. Принятие судом решений в ходе досудебного производства нередко носит формальный характер.

Так, по данным 2014 года, суды отказали в удовлетворении ходатайства о контроле и записи телефонных переговоров лишь в 0,08% случаев. Удовлетворяется 98% ходатайств о продлении срока содержания под стражей. Как и 10 лет назад, удовлетворяется более 90% ходатайств об избрании в виде меры пресечения заключения под стражу.

Сегодня, признает сенатор Мизулина, в первую очередь страдает доверие к правосудию.

— Мы имеем дело с парадоксальной ситуацией. Доверие к судам, как и ко всей машине уголовного правосудия: следствию, прокуратуре — основано на вере людей в законность, обоснованность, справедливость судебных решений. Число обращений в суды за последнее время выросло в разы.

А это — один из показателей того, что люди верят в то, что с помощью суда можно добиться справедливости. При этом жалоб на решения судов тоже меньше не становится. В начале 1990-х годов примерно половина обращений в мою депутатскую приемную касалась жалоб на деятельность следственных и судебных органов. Это было объяснимо. Что вы хотите — 1990-е, нестабильность, неразбериха.

Беда в том, что и сегодня число подобных обращений сохранилось на том же уровне! — сетует сенатор.

— Обращает на себя внимание нестабильность отдельных положений процессуального закона, — продолжает Елена Мизулина. — С момента введения в действие Уголовно-процессуального кодекса принят 191 федеральный закон о внесении изменений в УПК РФ. 40% из них связаны с внесением изменений в правила о подсудности и подследственности уголовных дел.

Динамика вносимых изменений в отдельные годы (например, в 2013, 2014 годах) доходит до 2–3 законов в месяц. Необходимо отметить, что эти изменения не всегда обоснованы. Иногда они приводят к нарушению внутренней логики кодекса, вносят терминологическую неопределенность и путаницу.

Складывается впечатление, что поправки являются не результатом согласованной позиции всех основных участников уголовного судопроизводства, а обусловлены исключительно пробивными способностями отдельных представителей ведомств, проталкивающих те изменения, которые удобны именно данному ведомству без учета их последствий для решения задач уголовного правосудия в целом.

Такая нестабильность основного процессуального закона отрицательно сказывается на правоприменительной практике.

Адвокат Генрих Падва согласен с тем, что в российском Уголовно-процессуальном кодексе очень много огрехов, которые нужно исправить.

— В уголовно-процессуальном законодательстве всё должно быть более подвижным, —считает он, — А вообще в Уголовно-процессуальном кодексе много огрехов, нужно еще раз внести все изменения в эту систему и не трогать ее годами, а не так, как у нас обычно бывает.

Пересмотр дел и адвокаты в клетках: что будет и чего не будет в УПК — новости Право.ру

Комитет Госдумы рассмотрел три законопроекта с важными изменениями в Уголовно-процессуальный кодекс, но одобрил лишь один из них – тот, что расширяет надзорные полномочия прокуроров. При этом депутаты высказались против нового основания для пересмотра приговоров и против уравнивания обвиняемых и подозреваемых в праве на дополнительного защитника. В то же время в правительстве высказались против полного запрета клеток и «аквариумов» в судах и предложили альтернативный вариант законопроекта. Рассказываем, какие изменения окажутся в УПК, а какие – нет. Законодательство В Госдуме одобрили новые полномочия для прокуроров

Прокурора наделяют полномочиями требовать от органов дознания и следствия устранять нарушения на этапе приема, регистрации и разрешения сообщений о преступлениях. О решении они должны уведомить в течение суток. Кроме того, прокурор получит возможность разрешать споры о передаче сообщения о преступлении по подследственности.

Также для органов дознания и следователей вводится новая обязанность – сообщить прокурору в течение 24 часов о направлении сообщения о преступлении по подследственности.
Законопроект получил одобрение комитета по госстроительству и законодательству, теперь ему предстоит первое чтение в Госдуме.
Законопроект № 745077-7 «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (об уточнении порядка приема, регистрации и разрешения сообщений о преступлениях)».

Согласно положениям УПК, в качестве защитника могут быть допущены наряду с адвокатом один из близких родственников обвиняемого или иное лицо, о допуске которого ходатайствует обвиняемый. «В законе нет ни слова о таком праве подозреваемому», – отметили авторы поправок.

В этом сюжете

«В данном проекте стоит учитывать, что мы не столько сам статус – «подозреваемый», «обвиняемый» – сколько права человека и гражданина, гарантированные Конституцией», защищаем, – говорилось в пояснительной записке к законопроекту.

В связи с этим депутаты предлагали распространить действие ч. 2 ст. 49 УПК и на подозреваемых по уголовным делам.

То есть, согласно задумке законотворцев, подозреваемый должен иметь право рассчитывать не только на помощь адвоката, но и на другого защитника, в том числе близкого родственника.

На этот законопроект поступил отрицательный отзыв правительства. Павел Крашенинников, глава комитета Госдумы по госстроительству и законодательству, заявил, что он противоречит Конституции и действующему законодательству, и добавил, что не видит в нем «конструктивных историй».

«Родственники принимать участие не должны, нельзя допускать их, когда объявление еще не предъявлено», – заявил Зариф Байгускаров, другой член комитета.

Но с этим согласились не все. Например, депутат Сергей Иванов поддержал поправки и заявил, что зачастую родственники могут профессионально выступать в процессе и даже не хуже адвоката.

«Круг лиц, которые осуществляют защиту, не расширяется. Пока суд даст разрешение, пройдет неделя или две. Прокурор должен решать вопрос о допуске родственника или иного лица. Этот законопроект надо скорректировать, но он очень правильный», – заявил Юрий Синельщиков.

В итоге комитет принял решение не поддерживать инициативу.

Законопроект № 434710-7 «О внесении изменений в статью 49 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации».

Уголовно-процессуальный кодекс содержит исчерпывающий перечень оснований как для пересмотра судебного решения по уголовному делу, так и для возобновления производства по уголовному делу.

При этом УПК не предусматривает в качестве такого основания выявленное Конституционным судом и не соответствующее конституционно-правовому смыслу толкование примененного в суде закона.

В связи с этим он предложил дополнить соответствующие положения УПК и включить в них такое основание.

Процесс ВС оспорил норму Налогового кодекса в Конституционном суде

Этот законопроект в октябре 2017 года получил одобрение Федеральной палаты адвокатов. Там считали, что поправки должны быть приняты, чтобы избежать нарушения прав как самих заявителей, обратившихся в Конституционный суд, так и неограниченного круга иных лиц, которые оказались либо окажутся в сходной процессуальной ситуации.

Судопроизводство в рамках разумного

Госдума приняла в первом чтении поправки к Уголовно-процессуальному кодексу (УПК), определяющие сроки разумного уголовного судопроизводства.

Действующие нормы закона позволяют не включать в них периоды, порой исчисляющиеся годами, которые проходят от подачи заявления о преступлении до возбуждения уголовного дела.

Сам законопроект был разработан на основе решения Конституционного суда (КС), рассмотревшего жалобу мужчины из Коми, почти девять лет ждавшего правосудия. Эксперты полагают, что поправки помогут потерпевшим отстаивать свои права.

Рассмотренный во вторник депутатами законопроект о внесении поправок в ст. 6.1 УПК «Разумный срок уголовного судопроизводства» был подготовлен на основании решения КС, вынесенного еще летом прошлого года, в котором законодателям предлагалось скорректировать содержащиеся в ней нормы. Поводом стало обращение в КС жителя Республики Коми.

Он еще летом 2009 года написал заявление о преступлении, но уголовное дело было возбуждено только через шесть лет. Закончилось же все вынесением обвинительного приговора. Мужчина посчитал, что было нарушено его право на уголовное судопроизводство в разумный срок, подав в суды соответствующие иски с требованием компенсации.

Правда, при этом он натолкнулся на отказ — суды посчитали, что сам срок судопроизводства исчисляется не с момента подачи заявления, а со дня, когда было начато расследование, и его признания потерпевшим.

Разница была весьма существенной — с обращения в правоохранительные органы до вступления приговора в законную силу прошло почти девять лет, а судопроизводство продолжалось, как посчитали власти, немногим более двух лет, из которых девять месяцев приходилось непосредственно на предварительное следствие.

В КС пришли к выводу, что закрепленные в УПК нормы исчисления сроков разумного судопроизводства в первую очередь защищают права подозреваемых и обвиняемых, тогда как защита прав жертв преступных проявлений при затягивании судопроизводства крайне затруднена.

Суд особо указал, что Потерпевший становится таковым, именно когда ему был причинен вред, а не в тот момент, когда это процессуально оформил следователь или дознаватель. Потому КС признал не соответствующей основному закону страны норму УПК, позволяющую не учитывать в сроке разумного судопроизводства временной промежуток между подачей заявления и возбуждением дела в случае, если все завершилось обвинительным приговором.

Советник Федеральной палаты адвокатов России Евгений Рубинштейн пояснил “Ъ”, что за последний год КС несколько раз проверял конституционность ч. 3 ст. 6.1 УПК РФ.

«Сначала было признано неконституционным то, что эта норма не учитывала при определении разумного срока период со дня подачи потерпевшим заявления о преступлении и до момента возбуждения уголовного дела в случаях, когда производство по данному делу завершилось постановлением обвинительного приговора, а затем, что эта норма не учитывала период с подачи заявления и до возбуждения дела в случаях, когда производство по нему было прекращено в связи со смертью»,— сообщил господин Рубинштейн. Он отметил, что каждый раз суд предписывал внести изменения в УПК РФ. «В результате исчисление разумного срока уголовного судопроизводства должно начинаться с конкретного юридического факта — подачи заявления о преступлении»,— заявил Евгений Рубинштейн, отметив, что данная формулировка должна заменить размытое понятие «с момента начала уголовного преследования». «Между тем вряд ли можно надеяться на то, что предлагаемые изменения повлияют на сокращение сроков так называемых доследственных проверок»,— считает Эксперт. Он убежден, что причины неоправданно затянутых сроков кроются в «архаичной структуре» самого возбуждения уголовного дела и негативном отношении к его прекращению.

Между тем адвокат Марина Ярош заявила “Ъ”, что изменения в законодательстве могут положительно повлиять как на расследование уголовных дел, так и на проведение проверок.

«По закону на проверку и принятие процессуального решения у нас дается до 30 дней, но реально это длится месяцами»,— пояснила она, особо отметив, что результаты этих проверок могут как использовать для возбуждения дела, так и положить под сукно.

«Если поправки примут, последнее сделать будет сложно, так как появится возможность обжаловать в суде действия следствия как нарушение сроков разумного судопроизводства»,— считает госпожа Ярош. Она отметила, что ранее суды постоянно отказывали в таких жалобах, но надеется, что скоро «будут обращать на них внимание».

В свою очередь, общественный представитель бизнес-омбудсмена адвокат Дмитрий Григориади заявил “Ъ”, что решения КС и поправки депутатов Госдумы «крайне позитивны». «У меня в практике было много случаев с бесконечными доследственными проверками, которые позволяли кошмарить бизнес»,— сообщил представитель Бориса Титова, отметив, что «такая карусель продолжается уже 15 лет». «Теперь у нас будет почва для дальнейших действий»,— уверен господин Григориади.

Сергей Сергеев

Президент подписал закон, регулирующий проведение допроса, очной ставки и опознания посредством ВКС

Владимир Путин подписал изменения в УПК РФ (Федеральный закон от 30 декабря 2021 г. № 501-ФЗ), который определяет порядок проведения допроса, очной ставки и опознания посредством видео-конференц-связи (законопроект № 1184595-7). Напомним, что на стадии рассмотрения проекта в Госдуме предусматривалось закрепление в УПК порядка проведения только онлайн-допросов.

В Госдуму вновь внесен законопроект об онлайн-допросахАвторы поправок доработали проект закона, расширив круг допрашиваемых лиц и уточнив условия, при которых онлайн-допрос невозможен

Закон определяет полномочия следователя и дознавателя давать, соответственно, следователю, дознавателю или органу дознания в порядке, предусмотренном ст. 189.1 УПК, обязательное для исполнения письменное поручение об организации участия в следственном действии лица, чье участие признано необходимым.

В частности, в УПК внесена ст. 189.1, согласно ч. 1 которой следователь или дознаватель вправе провести допрос, очную ставку, опознание путем использования ВКС государственных органов, осуществляющих предварительное расследование, при наличии технической возможности по правилам ст. 164 и гл. 26 УПК с учетом особенностей, установленных ст. 189.1 Кодекса.

Так, в случае необходимости проведения допроса, очной ставки, опознания по ВКС следователь или дознаватель, которым поручено производство расследования, направляет следователю, дознавателю или в орган дознания по месту нахождения лица, участие которого необходимо, письменное поручение об организации его участия в следственном действии.

Протокол составляется с соблюдением требований УПК с учетом особенностей его подписания, установленных ст. 189.1 Кодекса, следователем или дознавателем, которым поручено производство расследования.

В протоколе указываются дата, время и место производства следственного действия по месту как составления протокола, так и нахождения лица, указанного в ч. 2 ст. 189.1 УПК.

Записи о разъяснении участникам следственного действия, находящимся вне места производства расследования, их прав, обязанностей, ответственности и порядка производства следственного действия, а также об оглашении им протокола удостоверяются подписями участников следственного действия, о чем у них берется подписка.

Отмечается, что в ходе следственных действий обязательно применение видеозаписи, материалы которой приобщаются к протоколу следственного действия.

При этом проведение допроса, очной ставки, опознания путем использования систем ВКС не допускается в случае возможности разглашения государственной или иной охраняемой федеральным законом тайны либо данных о лице, в отношении которого приняты меры безопасности.

В комментарии «АГ» управляющий партнер, адвокат АБ Criminal Defense Firm Алексей Новиков заметил, что изначально в законопроекте отсутствовало указание на полномочия должностного лица, уполномоченного в соответствии с УПК инициировать проведение допроса, очной ставки, опознания по ВКС, – т.е.

фактически этими полномочиями следователь и дознаватель наделялись исключительно в ст. 189.1 УПК. Однако ни в ст. 38 Кодекса, которая регламентирует полномочия следователя, ни в ст. 41, раскрывающей компетенцию дознавателя, о таких полномочиях не упоминалось, что вело к правовой неопределенности.

В данный момент эти пробелы устранены, заметил эксперт.

Что касается эффективности нового инструмента, здесь больше вопросов нежели ответов, считает Алексей Новиков: видео-конференц-связь уже не первый год используется при рассмотрении уголовных дел по существу, а также при продлении сроков содержания под стражей.

«Полученный опыт позволяет заключить, что технические средства связи, которые при этом используются, оставляют желать лучшего: постоянные обрывы, плохая слышимость и иные сопутствующие технические сбои вряд ли способствуют проведению того или иного следственного действия в нормальных условиях без потери качества», – пояснил он.

«Каким образом дистанционно будет предъявляться в соответствии со ст.

193 УПК для опознания документ или подпись в нем? Как опознающий будет определять опознаваемого по мельчайшим чертам лица или голосу? Способны ли технические средства, на приобретение которых потребуются существенные бюджетные вливания, обеспечить надлежащее качество? Думаю, нет. Современную аппаратуру можно встретить исключительно в центральных ведомствах, да и то не у каждого следователя или дознавателя», – отметил Алексей Новиков.

По его мнению, помимо перечисленных проблем наиболее остро стоит вопрос о соблюдении прав участников следственных действий с использованием ВКС. «Как усматривается из закона, обязательна только запись видеосвязи, т.е.

то, что происходит за объективами камер, будет скрыто от остальных участников следственного действия. В моей практике встречались случаи, когда Свидетель обвинения давал правдивые, но невыгодные обвинению показания. В этот момент видео-конференц-связь прерывалась якобы по техническим причинам.

Уже на следующее заседание свидетель приходил “подготовленный”: четко и последовательно рассказывал исключительно то, что нужно гособвинителю, а вопросы стороны защиты отказывался даже понимать.

Будем надеяться на порядочность правоприменителей, однако уповать исключительно на нее, полагаю, не стоит – необходимо уже сейчас разрабатывать контрмеры для противодействия возможному нарушению прав доверителей», – полагает он.

Юрист АБ «ЗКС» Олег Востряков отметил, что редакция законопроекта, внесенного в Госдуму, наделяла дознавателя и следователя полномочиями на проведение с использованием ВКС только одного следственного действия – допроса и только из ограниченного числа участников уголовного судопроизводства: потерпевшего, свидетеля, специалиста, эксперта. Принятый закон позволяет дознавателю и следователю проводить не только допрос, но и очную ставку, и опознание, при этом указанные должностные лица не ограничены конкретным перечнем участников судопроизводства.

Кроме того, изменены особенности подписания протоколов следственных действий, проведенных с использованием ВКС: если ранее законодателем предлагалось наделить обязанностью составления и подписания протокола следственного действия следователя и дознавателя – исполнителя поручения, то в принятых поправках в УПК на исполнителя возложена обязанность удостоверить личность участника следственного действия, находящегося вне места производства предварительного расследования, разъяснить ему его права и обязанности, а после проведения следственного действия взять подписку, в то время как на инициатора поручения возложены основные функции – составление и оглашение протокола.

«Стоит отметить, что теперь следователь уполномочен давать обязательное для исполнения письменное поручение дознавателю, чего ранее нормами УПК не предусматривалось.

Кроме того, при проведении очной ставки с использованием ВКС исключается одна из основных целей указанного следственного действия – изучение взаимоотношений между допрашиваемыми лицами, поскольку при использовании ВКС лица не находятся в одном помещении, в связи с чем в ходе очной ставки могут скрыть свое эмоциональное состояние.

Также следователь или дознаватель не могут оценить психологическое состояние допрашиваемого лица и, как следствие, правдивость его показаний», – считает Олег Востряков.

Эксперт полагает, что проведение следователем или дознавателем следственных действий с применением ВКС может значительно уменьшить финансовые и временные затраты участников уголовного судопроизводства, поскольку последним не придется преодолевать значительные расстояния для участия в следственных действиях. Вместе с тем принятые изменения позволяют сократить сроки расследования лишь по некоторым составам преступления, поскольку для установления всех обстоятельств уголовного дела необходимо проведение комплекса ОРМ, следственных действий и ряда судебных экспертиз, что требует значительных временных затрат.